– Да, – ехидно парировал Джеффри, – только там действительно много неувязок. По закону собственность принадлежит Уолтеру; король сам облек его правом на нее. Но у него не хватает сил подчинить кастелянов, к тому же он не доверяет им. – Джеффри подробно изложил ситуацию, как он слышал об этом от Уолтера.

Иэн слушал его, кивая время от времени.

– Ясно. Ты думаешь, он ухаживал за Сибель только для того, чтобы добиться нашей поддержки? – спросил Иэн, но, вспомнив одурманенное состояние Уолтера, рассмеялся прежде, чем Джеффри успел ответить. – Нет, пожалуй, я беру свои слова назад.

– И все же для подобного вопроса есть все основания, – заметил Джеффри. – Вот что я думаю: он привязан к Саймону и прознал о нашей силе; в связи с этим он приехал в Роузлинд, чтобы убедиться в правдивости Саймона и поинтересоваться, нет ли у нас девушки на выданье. Затем он увидел Сибель.

– Скорее всего ты прав, – согласился Иэн. – Но Уолтер не стал выглядеть от этого хуже в моих глазах. Это вполне приемлемый способ подыскивать себе супругу.

– Да, к тому же это говорит о здравом рассудке Уолтера, но мы снова ушли от сути. Естественно, если Уолтер сделает Сибель предложение, а она согласится, я поддержу Уолтера в попытках подчинить кастелянов его брата...

– Я тоже, – энергично перебил Иэн, глаза его загорелись от удовольствия при мысли о небольшой междуусобной войне, которая не повлечет за собой крупных последствий. – И Адам окажет поддержку. Бедный Адам, он просто вне себя от гнева, что все боевые действия проходят в стороне от его владений, что никто не наносит ему оскорблений и даже не совершает набеги на его земли. К тому же, чем он больше гневается, тем покорнее становятся его соседи.

Джеффри снова рассмеялся.

– Я бы тоже предпочитал сохранять покорность, живи и близ Адама, который носится целыми днями по окрестностям в поисках неприятностей. Но, Иэн, смысл всей этой беседы заключается в том, что я мог бы послать Вильяма с Уолтером, когда тот выступит против кастелянов.

Иэн ответил не сразу. Он был очень чувствителен и тотчас же увидел, как его горячо любимый старший внук взбирается по штурмовой лестнице на стены замка, где вместо необычных приключений находит смерть, ставшую уделом многих молодцов. Но Иэн не замедлил окрестить себя старым дураком. Вильям будет взбираться по лестнице только за Уолтером де Клером, как когда-то Джеффри взбирался за ним, а Уолтер являл собой крепкий бастион. Кроме того, Уолтер вряд ли позволит такому неиспытанному юнцу участвовать в открытом бою.

Иэн медленно закивал головой, одобряя эту мысль.

– Да, если будет заключено брачное соглашение или даже если Уолтер просто сделает предложение, – а он вне всяких сомнений выполнит свои обязательства, – Вильям отлично с ним поладит. Привязанность к подопечному сменит забота о брате своей невесты. Можешь не опасаться легкомысленного отношения к Вильяму со стороны Уолтера. Чрезмерное покровительство твоему сыну тоже не грозит. Как мы уже говорили, у Уолтера хватает здравого смысла.

– Это так, даже если его здравый смысл вызван тем, что в комнате находится Сибель, – улыбнулся Джеффри, поднявшись и потянувшись. – Пойду-ка я спать, Иэн. Спасибо вам. На душе у меня стало гораздо легче. В сущности, если нам удастся поженить Уолтера и Сибель до того, как он захватит свои земли, Вильяму обеспечен благовидный предлог для того, чтобы отправиться с Уолтером. Я попрошу для Вильяма освобождение от королевской службы, чтобы он мог сопровождать свою сестру, которая пуглива, застенчива и нуждается в поддержке представителя своей семьи в новом доме.

Иэн перекидывал через скамейку, на которой сидел, ногу, чтобы подняться, но, услышав такую характеристику Сибель, вскинул голову и залился смехом.

– Но откуда королю знать, что это не так? – рассудительно спросил Джеффри. – В присутствии Генриха она такая же смирненькая тихоня, как и большинство благонравных девушек. А если рядом с Генрихом не будет этого хитрого интригана Винчестера, который только ради того, чтобы навлечь на нас подозрения короля, может шепнуть тому на ухо, что женщины Роузлинда отнюдь не пугливы и не застенчивы, Генрих беспрепятственно примет такой предлог.

Без толку было оправдывать Винчестера в глазах Джеффри, который лично имел зуб на епископа, что было весьма необычно, ибо, как правило, Джеффри отличался исключительной, даже порой поразительной проницательностью, поэтому Иэн просто поднялся, поцеловал своего зятя и похлопал его по плечу. Затем оба покинули трапезную. Иэн направился в крошечную келью на мужской половине домика для гостей, совершенно пустую, если не считать узкой койки, табурета на трех ножках и глиняного горшка для ночных нужд. Джеффри пошел в обратную сторону, по всей видимости, намереваясь заглянуть к сыновьям, дабы убедиться, что они спят, и только затем отправиться в свою маленькую комнатушку.

Оставшись наедине, Иэн принялся сам раздеваться, время от времени посмеиваясь, когда пришлось распутывать завязки и наклоняться, чтобы развязать шнурки на ботинках и кроссгартерах [7] . К счастью, он избавился от доспехов сразу же по прибытии, иначе ему бы пришлось обратиться за помощью.

Джеффри позабыл, что у Иэна уже не было сквайров. Несколько лет назад он отказался взять новых мальчиков, ибо почувствовал, что не сможет должным образом отнестись к их обучению и, что еще хуже, может умереть, так и не подготовив их к посвящению в рыцари. Пока он не представил свету своего последнего молодого протеже, ему всегда помогал раздеваться сквайр, которого иногда заменяла служанка или Элинор.

Без супруги Иэна охватила вдруг волна одиночества, хотя она находилась всего лишь в нескольких сотнях ярдов от него. А затем он ощутил прилив тепла и снова рассмеялся. Он уже был стар. Нелепо, но страсть до сих пор сильно волновала его. А реакция Элинор на его ласки оставалась такой же живой, как всегда. Иэн пожал плечами, наклонился и взял горшок. Такой выход был куда менее приятным, но порой подобная проблема решалась обычным освобождением мочевого пузыря.

Иэн улегся на жесткую монастырскую койку и накрылся тонким одеялом. Затем снова поднялся, недовольно ворча, и укутался в меховой плащ; ему не хотелось испытать очередной приступ закупорки легких посреди свадьбы Саймона. Иэн ненавидел эти приступы скорее потому, что они порождали во всех членах семьи страх, нежели из-за мучительной боли или боязни умереть. Но лицо его тотчас же озарилось нежностью и счастьем; они боялись, поскольку любили его, а он из последних сил боролся за жизнь, потому что любил их. Иэн нуждался в любви. Сколько бы любви ему ни дарили, ее никогда не было много, а сам он, как ни старался, не мог победить и покорить эту любовь.

Естественно, размышления о любви снова напомнили Иэну о Сибель и Уолтере. Станут ли Элинор и Джоанна силой понуждать Сибель? Мать и бабка начинали терять терпение из-за нежелания Сибель обзавестись мужем. Им нужен был кто-нибудь, готовый принять на себя груз и сплотить клан в случае, если ему и Джеффри суждено будет умереть. Конечно, Адам сделает все от него зависящее, но официально он не являлся главой семьи Роузлинда. Саймон тоже не годился для этой цели. Он будет сражаться за Роузлинд, но не станет управлять владениями.

Иэн усмехнулся. Ни Элинор, ни Джоанна никогда бы не допустили подобной мысли. Элинор любила его, а Джоанна любила Джеффри, и женщины, насколько это было в их власти, прогоняли от себя мысль о смерти своих супругов. Но любовь к земле лежала в них гораздо глубже любви к мужчинам. И Элинор, и Джоанна без колебаний отдали бы жизни за своих мужей, но за землю они бы продали не только свои собственные души, но и не посчитались бы с жизнями супругов. Сибель была точно такой же. Она впитала это с молоком матери.

Иэн вздохнул. Он отдал владениям Элинор почти тридцать лет своих трудов, работая под кнутом супружеской любви. Он снова улыбнулся. Это были прекрасные годы, наполненные сражениями, любовью и радостью. Джеффри и женщины были правы; Уолтер идеально подходил для такой цели – он обладал умом, одаренностью, силой и честностью. Будет прекрасно, если он нравится Сибель.